Контакти
RSS |
| Донецкий бассейн. Углекопы в шахте — Bassin du Donetz. Mineurs au fond Открытое письмо. Изд. В.Ф. Новикова. Начало XX в. |
Углекопы.
Рысс П.Я. Углекопы / П.Я. Рысс // Вестник фабричного законодательства и профессиональной гигиены. – 1905. – №3 (март). – С.136–161.
Горнозаводская промышленность въ болѣе или менѣе крупномъ масштабѣ появилась въ Россіи уже давно, со временъ Іоанна Грознаго. Центромъ горнаго дѣла явилась Сибирь съ ея безконечными рудными богатствами. На безконечно-далекомъ отъ Москвы разстояніи, воеводы и служилые люди, находясь внѣ фактическаго контроля, хищнически эксплуатировали залежи минераловъ и металловъ, предоставляя и частнымъ лицамъ свободу разработки. Однако недостатокъ въ серебрѣ, желѣзѣ, необходимыхъ для веденія войнъ, заставилъ московскихъ царей обратить вниманіе на болѣе правильную постановку дѣла разработки нѣдръ земли, и съ этой цѣлью, въ началѣ восемнадцатаго столѣтія, издаются первыя законоположенія, собранныя, дополненныя и разъясненным довольно подробно такъ называемымъ Бергъ-Регламентомъ, изданнымъ въ 1739 году. Бергъ-Регламентъ, согласно мысли законодателя, имѣлъ въ виду урегулировать горное хозяйство; впервые частнымъ лицамъ хотя и предоставлялась свобода эксплуатаціи нѣдръ земли, но только при соблюденіи извѣстныхъ правилъ. Бергъ-Регламентъ охранялъ такимъ образомъ интересы казны, государства. Но, умѣряя аппетиты горнозаводчиковъ, не разрѣшая, имъ хищническаго веденія эксплоатаціи нѣдръ, — какъ Петръ I, такъ и преемники его цѣлымъ рядомъ указовъ поощряли горнозаводскую промышленность, ссужая промышленниковъ деньгами, отдавая имъ безплатно или за ничтожную плату «въ аренду» казенные заводы, предоставляя заказы на желѣзо, чугунъ, колокола, пушки.
Но въ то время, какъ интересы горнозаводчиковъ тщательно оберегались, — на положеніе рабочихъ горныхъ заводовъ и рудниковъ не обращалось почти никакого вниманія, такъ какъ по большей части это были каторжники, рабочіе-подневольные. Вѣроятно, по традиціи такой взглядъ и такое отношеніе къ горнымъ рабочимъ дошли почти до послѣдняго времени, т. е. до того дня, когда выносимое положеніе понудило горнорабочихъ прибѣгнуть къ борьбѣ за улучшеніе своей участи. Только тогда правительство спохватилось и стало издавать распоряженія, циркуляры и законы; о недостаткахъ нѣкоторыхъ изъ нихъ намъ придется говорить ниже.
А между тѣмъ,— какъ количество горнозаводскихъ рабочихъ, такъ равно и условія, въ которыхъ имъ приходится жить и работать, заслуживали бы, казалось, того, чтобы на рабовъ желѣза и угля обратили должное вниманіе.
Въ нашу задачу не входитъ освѣщеніе вопроса о работѣ и батѣ рабочихъ всѣхъ отраслей горнозаводской промышленности; въ краткомъ очеркѣ мы попытаемся дать картину работы и жизни только углекоповъ, этихъ жертвъ дѣйствительно каторжнаго труда.
Еще недавно, всего десять лѣтъ тому назадъ, наша горная промышленность «процвѣтала». Усиленное желѣзнодорожное строительство, имѣвшее цѣлью, по рецепту Витте, осчастливить Россію, привлекло огромные иностранные капиталы. На безлюдныхъ степяхъ, гдѣ иногда лишь встрѣчались чумацкіе возы, стали возникать заводы и рудники. Всѣ они, безъ исключенія, строились на удовлетвореніе казенныхъ заказовъ. Какъ грибы послѣ дождя, появлялись заводы: иностранцевъ и русскихъ капиталистовъ прельщали ссуды, пособія, заказы, дававшіе огромный доходъ, и отсутствіе конкурренціи со стороны заводчиковъ Западной Европы, отъ которыхъ Витте отгородился стѣною высокихъ пошлинъ. Печать и частныя лиц радовались, глядя на «расцвѣтъ» горной промышленности, а мужикъ кряхтѣлъ, отдавая послѣдніе гроши на предметъ процвѣтанія этой отечественной горной промышленности.
Но мужикъ «изсякъ»: выколотить изъ него уже ничего нельзя было, государственное казначейство опустѣло, желѣзнодорожное строительство замѣтно сократилось, а ссуды и пособія, казенные заказы и «поощренія» перестали щедро раздаваться, — и «процвѣтающую» горную промышленность охватилъ кризисъ. Ничего, кромѣ краха, и нельзя было ожидать отъ промышленности, разсчитанной не на потребности населенія, а исключительно на казенные заказы и «пособія».
Открытіе заводовъ и прокладка шахтъ привлекли тысячи человѣкъ, образовавшихъ огромную армію рабочихъ. Согласно офиціальнымъ даннымъ, число горнопромышленныхъ рабочихъ увеличивалось у насъ чрезвычайно быстро; на горныхъ заводахъ и промыслахъ работало:
въ 1894 году 462.990 человѣкъ.
„1895„ 498.351
„1896„ 492.980
„1897„ 547.901
„1898„ 592.510
„1899„ 634.009
„1900„ 715.497
1900 годъ былъ послѣднимъ годомъ «процвѣтанія» горной промышленности. Затѣмъ число рабочихъ стало быстро падать; на горныхъ промыслахъ и заводахъ работало:
въ 1900 году 715.497 человѣкъ.
„1901„ 683.150
„1902„ 626.929
Точныхъ данныхъ за послѣдующіе годы не имѣется, ибо трудно учесть количество рабочихъ при временныхъ прекращеніяхъ и сокращеніяхъ работъ, но такъ какъ «кризисъ» усиливается съ каждымъ годомъ, такъ какъ въ Донецкомъ бассейнѣ многіе рудники и заводы работаютъ крайне не регулярно, — надо думать, что число рабочихъ не превосходитъ въ настоящее время 500 тысячъ человѣкъ. Это сокращеніе числа рабочихъ оказалось и въ каменно-угольной промышленности; число углекоповъ:
въ 1901 году 110.000 человѣкъ.
„1902„ 105.688
Мы не ошибемся, сказавъ, что въ 1905 г. углекоповъ въ Россіи было maximum 85 тысячъ человѣкъ; ибо по сравненію съ 1901 годомъ добыча угля въ 1905 г. сократилась на 20%.
Мѣстъ добычи угля у насъ нѣсколько; крупнѣйшими являются Донецкій и Домбровскій (въ Польшѣ) бассейны. Въ первомъ добывается 65% общаго количества угля (въ 1902 г. добыто угля во всей Россіи 1.005 мил. пуд., въ Донецкомъ бассейнѣ — 671 мил. пуд.) и занято почти 75% всѣхъ углекоповъ Россіи (изъ 105.688 чел. за 1902 г. въ Дон. бас. — 76.031 чел.). Посмотримъ же, какъ работаетъ и живетъ эта стотысячная армія.
Помимо крупныхъ, хорошо оборудованныхъ шахтъ, существуетъ у насъ множество «шахтенокъ», принадлежащихъ мелкимъ капиталистамъ, сплошь да рядомъ — крестьянамъ. Особенно много «шахтенокъ» имѣется въ Донецкомъ бассейнѣ, но о нихъ мы говорить не будемъ: мы намѣрены дать картину работъ въ шахтахъ «благоустроенныхъ», оборудованныхъ «по послѣднему слову техники», предпріятіяхъ многомилліонныхъ. И пусть тогда читатель представитъ, каковы условія работы на мелкихъ шахтахъ, гдѣ и до настоящаго времени господствуютъ еще «старые порядки».
Прежде, чѣмъ спуститься въ шахту, мы попадаемъ въ надшахтное зданіе. Грязное, закоптѣлое отъ дыма, оно наполнено людьми: къ клѣтямъ, поднимающимся снизу, одинъ за другимъ подбѣгаютъ рабочіе, берутъ вагонетки, наполненныя углемъ, и быстро катятъ ихъ по рельсамъ эстокадъ. Докативъ вагончикъ до опрокидывателя, который механически переворачиваетъ его, такъ что уголь летитъ внизъ, откатчикъ возвращается съ пустымъ вагончикомъ къ клѣти, беретъ другую вагонетку съ углемъ и катитъ ее по рельсамъ къ опрокидывателю.
Въ серединѣ надшахтнаго зданія находится глубокій колодезь: въ него и изъ него съ ужасающей быстротой несутся клѣти, прикрѣпленныя стальными или алойными канатами къ летучимъ подъемнымъ машинамъ, помѣщающимся внизу колодца. Стоящій у клѣти рабочій (рукоятчикъ) даетъ сигналъ «люди», и машинистъ, находящійся при машинѣ, начинаетъ медленно спускать клѣть: медленно, т. е. со скоростью 300—350 саж. въ минуту. Скорость, подъема и спуска различна: «начальство» ѣдетъ медленнѣй, рабочіе и грузъ летятъ съ головокружительной быстротой. Черезъ минуту-полторы клѣть останавливается внизу, у ствола; «стволовой» даетъ сигналъ «грузъ», и на вашихъ глазахъ «на поверхность» мчится вагончикъ съ углемъ. Во время спуска въ шахту васъ обдаетъ пронизывающая сырость: подпочвенная вода просачивается сквозь землю и льется на дно колодца. Стоя у ствола, можно подумать, что идетъ сильный дождь, таковъ бываетъ этотъ «капежъ».
Итакъ, — мы подъ землей, въ царствѣ угля. Передъ нами основная ось шахты, и въ глубокой темнотѣ, съ лампочками въ рукахъ, мы вступаемъ въ нее. Если въ шахтѣ имѣется гремучій газъ, то лампочки системы Дэви, «предохранительныя», если газа нѣтъ — онѣ масляныя, чадящія, вонючія.
По рельсамъ, проложеннымъ въ квершлагѣ, несутся пустые и съ углемъ вагончики, мелькаютъ огоньки лампочекъ. Вотъ вынырнула черная, полуголая фигура, сверкнули бѣлки глазъ, краткое «здравствуйте», и человѣкъ исчезъ, слившись съ темнотой. Если вы впервые въ шахтѣ, — у васъ начинается головокруженіе: жарко, душно, чадитъ, невыносимая вонь... Шахта служить и отхожимъ мѣстомъ, и потому убійственный воздухъ мѣста работъ доводитъ свѣжаго человѣка до обморочнаго состоянія.
Пройдя нѣсколько минутъ, мы входимъ въ основную галлерею. Еще издали нашъ слухъ поражаетъ пронзительный свистъ. Онъ какъ бы влетаетъ въ квершлагъ, ударяется о потолокъ и, гремя падаетъ на землю, наполняя шахту ужасомъ.
Узка и томна основная галлерея. По проложеннымъ въ ней рельсамъ ослѣпшія отъ вѣчной темноты лошади везутъ вагончики къ квершлагу. На переднемъ вагончикѣ, съ прикрѣпленной къ головѣ лампочкой, сидитъ «коногонъ», понукающій лошадь. Свѣтъ отъ лампочки очень слабъ, онъ освѣщаетъ путь всего на два-три шага, и коногонъ страницамъ свистомъ предупреждаетъ идущихъ навстрѣчу:
— Не попадите подъ лошадь.
Мы прижимаемся къ стѣнкѣ, пропускаемъ лошадь, идемъ дальше, и съ каждой минутой все мрачнѣй и мрачнѣй дѣлается шахта, все плотнѣй и плотнѣй окутываетъ насъ темнота, охватываетъ чувство ужаса.
Мы доходимъ, наконецъ, до первой наклонной галлереи и поднимаемся въ продольный штрекъ. 18 аршинъ шириной, аршина полтора высотой штреки соединяютъ основную галлерею съ мѣстами работъ — «забоями». На четверенькахъ полземъ мы по продольному штреку и, наконецъ, влѣзаемъ въ забой.
Шахта разбивается на нѣсколько этажей, а каждый этажъ — на множество забоевъ, невысокихъ клѣтокъ, въ которыхъ забойщику, отбивающему уголь, нельзя выпрямиться во весь ростъ. Лежа на спинѣ, на боку, или сидя, — онъ размѣренными ударами кирки совершенно механически ломаетъ уголь. «Отгребщикъ» тутъ-же накладываетъ уголь въ ящикъ-«санки», а «саночникъ» спускаетъ ихъ внизъ, въ основную галлерею. Онъ ползетъ медленно, рискуя быть задавленнымъ санками, удариться о потолокъ штрека и разбить голову. Докативъ санки до основной галлереи, онъ нагружаетъ уголь въ вагонетку и опять ползетъ въ забой. А въ это время слѣпая лошадь везетъ уголь къ квершлагу, свиститъ коногонъ, и черныя тѣла сторонятся, давая дорогу «грузу».
Подъ грохотъ машинъ, подъ свистъ коногоновъ и ржаніе лошадей тысячи людей на глубинѣ трехъ-четырехсотъ саженей работаютъ въ воздухѣ, отравленномъ амміакомъ, угольной пылью, чадомъ лампочекъ, ежесекундно рискуя быть затопленными водой, взорванными гремучимъ газомъ, задавленными обвалами.
Эти страшныя несчастья слишкомъ часты на нашихъ рудникахъ. Въ такихъ «случаяхъ» шахта превращается въ адъ: изъ забоевъ и штрековъ несутся крики гибнущихъ людей, галлереи стонутъ и молятъ о помощи, въ безумномъ отчаяніи черныя, голыя тѣла мчатся по ходамъ, разбиваютъ головы, падають, задыхаются, раздавливаются сотнями ногъ. У клѣтей, поднимающихся на поверхность, идетъ сраженіе за мѣсто, и люди превращаются въ дикихъ звѣрей... Таковы эти обычныя драмы подъ землей... Но проходитъ недѣля-другая, шахта отливается, очищается, провѣтривается, и опять гремятъ кирки, несется свистъ коногона, да изъ забоя долетаетъ грустная пѣснь раба угля...
Помимо людей, занятыхъ подземными работами, много имѣтся рабочихъ и «на поверхности». Это, какъ мы говорили уже, — откатчики, рукоятчики, глейщики, а также цѣлый штатъ столяровъ, плотниковъ и слесарей, занятыхъ въ мастерскихъ починкой клѣтей, пиленіемъ лѣса и т.д., и т.д. Самой трудной изъ всѣхъ этихъ работъ, несмотря на ея кажущуюся легкость, слѣдуетъ считать работу «глейщиковъ» (выборщиковъ). Доставляемый изъ шахты уголь содержитъ много примѣсей, какъ-то: кварцъ, мѣлъ, камень и др. Лишь немногіе рудники обзавелись сортировочными машинами, которыя выбрасываютъ примѣси; большинство-же рудниковъ «выбираютъ» уголь, т. е. очищаютъ его отъ примѣсей ручнымъ трудомъ десятковъ людей. Въ трескучій морозъ, въ палящій зной, подъ дождемъ приходится стоять, согнувшись, и медленно. одинъ за другимъ, выбрасывать куски примѣси. Къ головѣ приливаетъ кровь, дрожатъ ноги, какъ плети, висятъ руки, градомъ льется потъ... Надо ѣсть, — надо работать...
А между тѣмъ,— какъ количество горнозаводскихъ рабочихъ, такъ равно и условія, въ которыхъ имъ приходится жить и работать, заслуживали бы, казалось, того, чтобы на рабовъ желѣза и угля обратили должное вниманіе.
Въ нашу задачу не входитъ освѣщеніе вопроса о работѣ и батѣ рабочихъ всѣхъ отраслей горнозаводской промышленности; въ краткомъ очеркѣ мы попытаемся дать картину работы и жизни только углекоповъ, этихъ жертвъ дѣйствительно каторжнаго труда.
Еще недавно, всего десять лѣтъ тому назадъ, наша горная промышленность «процвѣтала». Усиленное желѣзнодорожное строительство, имѣвшее цѣлью, по рецепту Витте, осчастливить Россію, привлекло огромные иностранные капиталы. На безлюдныхъ степяхъ, гдѣ иногда лишь встрѣчались чумацкіе возы, стали возникать заводы и рудники. Всѣ они, безъ исключенія, строились на удовлетвореніе казенныхъ заказовъ. Какъ грибы послѣ дождя, появлялись заводы: иностранцевъ и русскихъ капиталистовъ прельщали ссуды, пособія, заказы, дававшіе огромный доходъ, и отсутствіе конкурренціи со стороны заводчиковъ Западной Европы, отъ которыхъ Витте отгородился стѣною высокихъ пошлинъ. Печать и частныя лиц радовались, глядя на «расцвѣтъ» горной промышленности, а мужикъ кряхтѣлъ, отдавая послѣдніе гроши на предметъ процвѣтанія этой отечественной горной промышленности.
Но мужикъ «изсякъ»: выколотить изъ него уже ничего нельзя было, государственное казначейство опустѣло, желѣзнодорожное строительство замѣтно сократилось, а ссуды и пособія, казенные заказы и «поощренія» перестали щедро раздаваться, — и «процвѣтающую» горную промышленность охватилъ кризисъ. Ничего, кромѣ краха, и нельзя было ожидать отъ промышленности, разсчитанной не на потребности населенія, а исключительно на казенные заказы и «пособія».
Открытіе заводовъ и прокладка шахтъ привлекли тысячи человѣкъ, образовавшихъ огромную армію рабочихъ. Согласно офиціальнымъ даннымъ, число горнопромышленныхъ рабочихъ увеличивалось у насъ чрезвычайно быстро; на горныхъ заводахъ и промыслахъ работало:
въ 1894 году 462.990 человѣкъ.
„1895„ 498.351
„1896„ 492.980
„1897„ 547.901
„1898„ 592.510
„1899„ 634.009
„1900„ 715.497
въ 1900 году 715.497 человѣкъ.
„1901„ 683.150
„1902„ 626.929
Точныхъ данныхъ за послѣдующіе годы не имѣется, ибо трудно учесть количество рабочихъ при временныхъ прекращеніяхъ и сокращеніяхъ работъ, но такъ какъ «кризисъ» усиливается съ каждымъ годомъ, такъ какъ въ Донецкомъ бассейнѣ многіе рудники и заводы работаютъ крайне не регулярно, — надо думать, что число рабочихъ не превосходитъ въ настоящее время 500 тысячъ человѣкъ. Это сокращеніе числа рабочихъ оказалось и въ каменно-угольной промышленности; число углекоповъ:
въ 1901 году 110.000 человѣкъ.
„1902„ 105.688
Мы не ошибемся, сказавъ, что въ 1905 г. углекоповъ въ Россіи было maximum 85 тысячъ человѣкъ; ибо по сравненію съ 1901 годомъ добыча угля въ 1905 г. сократилась на 20%.
Мѣстъ добычи угля у насъ нѣсколько; крупнѣйшими являются Донецкій и Домбровскій (въ Польшѣ) бассейны. Въ первомъ добывается 65% общаго количества угля (въ 1902 г. добыто угля во всей Россіи 1.005 мил. пуд., въ Донецкомъ бассейнѣ — 671 мил. пуд.) и занято почти 75% всѣхъ углекоповъ Россіи (изъ 105.688 чел. за 1902 г. въ Дон. бас. — 76.031 чел.). Посмотримъ же, какъ работаетъ и живетъ эта стотысячная армія.
Помимо крупныхъ, хорошо оборудованныхъ шахтъ, существуетъ у насъ множество «шахтенокъ», принадлежащихъ мелкимъ капиталистамъ, сплошь да рядомъ — крестьянамъ. Особенно много «шахтенокъ» имѣется въ Донецкомъ бассейнѣ, но о нихъ мы говорить не будемъ: мы намѣрены дать картину работъ въ шахтахъ «благоустроенныхъ», оборудованныхъ «по послѣднему слову техники», предпріятіяхъ многомилліонныхъ. И пусть тогда читатель представитъ, каковы условія работы на мелкихъ шахтахъ, гдѣ и до настоящаго времени господствуютъ еще «старые порядки».
Прежде, чѣмъ спуститься въ шахту, мы попадаемъ въ надшахтное зданіе. Грязное, закоптѣлое отъ дыма, оно наполнено людьми: къ клѣтямъ, поднимающимся снизу, одинъ за другимъ подбѣгаютъ рабочіе, берутъ вагонетки, наполненныя углемъ, и быстро катятъ ихъ по рельсамъ эстокадъ. Докативъ вагончикъ до опрокидывателя, который механически переворачиваетъ его, такъ что уголь летитъ внизъ, откатчикъ возвращается съ пустымъ вагончикомъ къ клѣти, беретъ другую вагонетку съ углемъ и катитъ ее по рельсамъ къ опрокидывателю.
Въ серединѣ надшахтнаго зданія находится глубокій колодезь: въ него и изъ него съ ужасающей быстротой несутся клѣти, прикрѣпленныя стальными или алойными канатами къ летучимъ подъемнымъ машинамъ, помѣщающимся внизу колодца. Стоящій у клѣти рабочій (рукоятчикъ) даетъ сигналъ «люди», и машинистъ, находящійся при машинѣ, начинаетъ медленно спускать клѣть: медленно, т. е. со скоростью 300—350 саж. въ минуту. Скорость, подъема и спуска различна: «начальство» ѣдетъ медленнѣй, рабочіе и грузъ летятъ съ головокружительной быстротой. Черезъ минуту-полторы клѣть останавливается внизу, у ствола; «стволовой» даетъ сигналъ «грузъ», и на вашихъ глазахъ «на поверхность» мчится вагончикъ съ углемъ. Во время спуска въ шахту васъ обдаетъ пронизывающая сырость: подпочвенная вода просачивается сквозь землю и льется на дно колодца. Стоя у ствола, можно подумать, что идетъ сильный дождь, таковъ бываетъ этотъ «капежъ».
Итакъ, — мы подъ землей, въ царствѣ угля. Передъ нами основная ось шахты, и въ глубокой темнотѣ, съ лампочками въ рукахъ, мы вступаемъ въ нее. Если въ шахтѣ имѣется гремучій газъ, то лампочки системы Дэви, «предохранительныя», если газа нѣтъ — онѣ масляныя, чадящія, вонючія.
По рельсамъ, проложеннымъ въ квершлагѣ, несутся пустые и съ углемъ вагончики, мелькаютъ огоньки лампочекъ. Вотъ вынырнула черная, полуголая фигура, сверкнули бѣлки глазъ, краткое «здравствуйте», и человѣкъ исчезъ, слившись съ темнотой. Если вы впервые въ шахтѣ, — у васъ начинается головокруженіе: жарко, душно, чадитъ, невыносимая вонь... Шахта служить и отхожимъ мѣстомъ, и потому убійственный воздухъ мѣста работъ доводитъ свѣжаго человѣка до обморочнаго состоянія.
Пройдя нѣсколько минутъ, мы входимъ въ основную галлерею. Еще издали нашъ слухъ поражаетъ пронзительный свистъ. Онъ какъ бы влетаетъ въ квершлагъ, ударяется о потолокъ и, гремя падаетъ на землю, наполняя шахту ужасомъ.
Узка и томна основная галлерея. По проложеннымъ въ ней рельсамъ ослѣпшія отъ вѣчной темноты лошади везутъ вагончики къ квершлагу. На переднемъ вагончикѣ, съ прикрѣпленной къ головѣ лампочкой, сидитъ «коногонъ», понукающій лошадь. Свѣтъ отъ лампочки очень слабъ, онъ освѣщаетъ путь всего на два-три шага, и коногонъ страницамъ свистомъ предупреждаетъ идущихъ навстрѣчу:
— Не попадите подъ лошадь.
Мы прижимаемся къ стѣнкѣ, пропускаемъ лошадь, идемъ дальше, и съ каждой минутой все мрачнѣй и мрачнѣй дѣлается шахта, все плотнѣй и плотнѣй окутываетъ насъ темнота, охватываетъ чувство ужаса.
Мы доходимъ, наконецъ, до первой наклонной галлереи и поднимаемся въ продольный штрекъ. 18 аршинъ шириной, аршина полтора высотой штреки соединяютъ основную галлерею съ мѣстами работъ — «забоями». На четверенькахъ полземъ мы по продольному штреку и, наконецъ, влѣзаемъ въ забой.
Шахта разбивается на нѣсколько этажей, а каждый этажъ — на множество забоевъ, невысокихъ клѣтокъ, въ которыхъ забойщику, отбивающему уголь, нельзя выпрямиться во весь ростъ. Лежа на спинѣ, на боку, или сидя, — онъ размѣренными ударами кирки совершенно механически ломаетъ уголь. «Отгребщикъ» тутъ-же накладываетъ уголь въ ящикъ-«санки», а «саночникъ» спускаетъ ихъ внизъ, въ основную галлерею. Онъ ползетъ медленно, рискуя быть задавленнымъ санками, удариться о потолокъ штрека и разбить голову. Докативъ санки до основной галлереи, онъ нагружаетъ уголь въ вагонетку и опять ползетъ въ забой. А въ это время слѣпая лошадь везетъ уголь къ квершлагу, свиститъ коногонъ, и черныя тѣла сторонятся, давая дорогу «грузу».
Подъ грохотъ машинъ, подъ свистъ коногоновъ и ржаніе лошадей тысячи людей на глубинѣ трехъ-четырехсотъ саженей работаютъ въ воздухѣ, отравленномъ амміакомъ, угольной пылью, чадомъ лампочекъ, ежесекундно рискуя быть затопленными водой, взорванными гремучимъ газомъ, задавленными обвалами.
Эти страшныя несчастья слишкомъ часты на нашихъ рудникахъ. Въ такихъ «случаяхъ» шахта превращается въ адъ: изъ забоевъ и штрековъ несутся крики гибнущихъ людей, галлереи стонутъ и молятъ о помощи, въ безумномъ отчаяніи черныя, голыя тѣла мчатся по ходамъ, разбиваютъ головы, падають, задыхаются, раздавливаются сотнями ногъ. У клѣтей, поднимающихся на поверхность, идетъ сраженіе за мѣсто, и люди превращаются въ дикихъ звѣрей... Таковы эти обычныя драмы подъ землей... Но проходитъ недѣля-другая, шахта отливается, очищается, провѣтривается, и опять гремятъ кирки, несется свистъ коногона, да изъ забоя долетаетъ грустная пѣснь раба угля...
Помимо людей, занятыхъ подземными работами, много имѣтся рабочихъ и «на поверхности». Это, какъ мы говорили уже, — откатчики, рукоятчики, глейщики, а также цѣлый штатъ столяровъ, плотниковъ и слесарей, занятыхъ въ мастерскихъ починкой клѣтей, пиленіемъ лѣса и т.д., и т.д. Самой трудной изъ всѣхъ этихъ работъ, несмотря на ея кажущуюся легкость, слѣдуетъ считать работу «глейщиковъ» (выборщиковъ). Доставляемый изъ шахты уголь содержитъ много примѣсей, какъ-то: кварцъ, мѣлъ, камень и др. Лишь немногіе рудники обзавелись сортировочными машинами, которыя выбрасываютъ примѣси; большинство-же рудниковъ «выбираютъ» уголь, т. е. очищаютъ его отъ примѣсей ручнымъ трудомъ десятковъ людей. Въ трескучій морозъ, въ палящій зной, подъ дождемъ приходится стоять, согнувшись, и медленно. одинъ за другимъ, выбрасывать куски примѣси. Къ головѣ приливаетъ кровь, дрожатъ ноги, какъ плети, висятъ руки, градомъ льется потъ... Надо ѣсть, — надо работать...
[...]
Читать полностью [PDF] Рысс П.Я. Углекопы (Вестник фабричного законодательства и профессиональной гигиены, 1905)
